Дверь в кухню закрыть не успеваю – Сусанна вваливается следом. Меня едва не опрокидывает тараном несокрушимой мякоти, подкрепленном инерцией остальных десятков килограммов. Оттолкнув ее, в последнюю секунду вцепившуюся мне в волосы, я все же защелкиваю ручку двери. Попытка подпереть плечом не удается, меня сносит могучим приложением массы с другой стороны.

– Полицию! Полицию вызывай! – визжит Сусанна, царапая мне все, до чего может дотянуться.

Чувствую, серьезный разговор о документах сегодня не получится, поэтому отдираю от себя когтисто-клыкастую мегеру, подхватываю выпавшую одежду и впрыгиваю на подоконник. Напоследок – победный возглас:

– Я еще вернусь!

И – прыжок в окно, провожаемый не верящим взглядом двух тазиков, что еще недавно именовались глазами.

Спасший меня корабль сел в чистом поле за городом. Я рухнул ничком, глаза долго и тупо глядели перед собой. Не скоро получилось настроиться на сон – беспрестанно ворочаясь и вспоминая, я походил на закоротивший вентилятор, что дымит, искрит и даже как-то вертится, но дует куда угодно, только не в нужную сторону. Вспомнить, как ни крути, было, что. Оттого и не спалось. Впрочем…

Пробуждение сначала вызвало недоумение: «Где я?» Прояснение в мозгу позитива не добавило, и меня от макушки до пят бросило в краску от всплывших перед внутренним взором минувших событий.

Постепенно я привел себя и мысли в порядок, и вскоре вчерашнее приключение уже не волновало кровь. Осталась лишь кислая улыбка и удивление собственной безответственностью. На новый визит к Задольским я не решился. Не сегодня. И не завтра. Потом. Открылись такие возможности, а я зачем-то лезу на рожон, ища приключений на свой и чужой тыл. Глупо, если сказать мягко.

Я с удивлением оглядел себя. Расцарапанная кожа… заживилась. Даже следа от вчерашних ран не осталось. Ну, дела. Спасибо, кораблик. Чем смогу, отплачу. Ну, там пробоину залатать или тормозную жидкость поменять… Мало ли. Только намекни.

А теперь…

– Полетаем?

Словесно-мысленные приказы подняли дисковидное чудо в небеса, и, направляемое моей волей, оно вновь направилось в город.

Красотень. Только ради этого стоило родиться на свет. Вжжж – и на месте. Причем вжжж – исключительно виртуальное, звучащее в мозгу, поскольку именно он ожидал воя ветра, свиста рассекаемого воздуха и гула двигателей. Ничего этого не было. Либо передвижение действительно происходило беззвучно, либо лишние шумы не допускались внутрь, чтобы не беспокоить владельцев. А владелец отныне, пусть и временный, смею напомнить – ваш покорный слуга. Обожаю такую технику.

Корабль осторожно двинулся над крышами. Он прекрасно управлялся командами «вперед-назад-вправо-влево-вверх-вниз-стой». «Стой» получалось как у вертолета, на месте, бесшумно и абсолютно невидимо, если заранее не указать иное. Сверху проплывали облака, снизу – с детства знакомые районы, по бокам – высотки и вышки связи, которые отныне не воспринимались как нечто значительное. Одно слово, и я мог смотреть на заносчивые конструкции свысока, как до сих пор они смотрели на остальных. Но я не торопился доказывать свою крутизну. Хватало ощущения всемогущества, которого даже применять не требовалось. Ощущение завораживающее, если не сказать зубодробительное. Привет, господа, знакомьтесь, я – король мира!

Внизу оказался стадион. Малозаполненные, зато отчаянно ревущие трибуны. Две команды усиленно пинали ни в чем не повинный кожаный шарик. Вратарь в великолепном прыжке взял практически не берущийся мяч, встал под гром аплодисментов, затем разбег, удар…

Я обомлел. Мяч летел прямо в меня.

– Пропустить!

Круглый пришелец врезался мне в грудину. Руки автоматически схватили его, я замер. И что теперь?

Внизу тоже все замерло. Сотни лиц искали в вышине ответ на невысказанный вопрос. И не находили.

Не зная, что предпринять, я взмыл на пару сотен метров вверх и оттуда скинул мяч на середину стадиона.

Новый гул сотряс стадион. Лица опустились на поле, на бешено подпрыгивавший атрибут игры, словно с луны свалившийся. Я рванул оттуда подальше.

Перехватило дух – выражение как раз из этой самой серии, именно об этом. Когда от нервов мысли, время и сердце останавливаются. А потом в груди колотится так, будто в запертой комнате зенитка работает. Вывод, который из произошедшего следует сделать: риск – дело, конечно, благородное, и шампанским, говорят, в итоге пахнет, но иногда может издавать и другие запахи, весьма и весьма неэстетические. В общем, как сто раз говорила мама, думать надо, прежде чем лезть куда-то.

Полет по ломаной линии вне всех законов физики нервировал и утомлял. Впрочем, корабль меня берёг, оттого летал медленно. Чтоб не размазало по стенкам. Ведь на меня, в отличие от него, сила инерции действовала.

Мысленные команды тоже не всегда передавали намерения точно, приходилось постоянно уточнять, корректировать. Выход нашелся простейший. Я велел отрастить перед панорамным окном два джойстика для управления. Корабль выполнил требование. Отныне левая рукоятка регулировала полет по вертикали, правая – по горизонтали, скорость наклона меняла скорость корабля. Рубка стала настоящей рубкой, а я – настоящим капитаном.

Теперь ускорения и повороты учитывали возможности человеческого организма, перегрузки не ощущались. Пришельцы из других миров или из будущего, которые изготовили эту штуковину под свои непонятные мне пока потребности, научили корабль самообучаться. Спасибо большое, весьма признателен. В общем, наше вам с кисточкой и не хворать. Кто бы вы ни были, все равно молодцы. Особенно кто-то конкретный, тот, что оставил хорошую вещь плохо лежать в доступном месте.

Отныне корабль с нежностью охранял меня от всего, что грозило опасностью, даже если мне это опасностью не казалось. Стандартные настройки по умолчанию позволяли видеть и слышать все, что происходило снаружи, при этом оставаться невидимым для всех органов чувств и, видимо, технических средств, поскольку ракеты в меня ниоткуда не летели, и поднятые по тревоге истребители не догоняли. Со всеми удобствами я плыл над городом, чувствуя себя его полновластным хозяином. Кто-то осмелится возразить? Попробуйте.

От свалившихся возможностей я просто ошалел. Носился над городом, как очумелый. Заглядывал во дворы. Летал у окон многоэтажек, с интересом всматриваясь в каждое. Подшучивал над считавшими, что никто их не видит. Перенимал опыт, узнавал новое. Напугал непослушного ребенка: когда наказавшие его родители вышли, я надел маску чертика и погрозил из окошка. Толстощекий озорник, только что корчивший вслед ушедшим ехидные рожи, едва не обделался. Во всяком случае, желаю ему этого «не», в подробности вдаваться не хотелось.

– Родителей надо слушать! – сообщил я ему в окно.

– Буду слушать! – заверил мальчик, спрятавшись за кроваткой. На меня глядели неестественно округлившиеся глаза. – А ты кто?

– Не узнал? Я – бабайка!